Своя мебель: перспективы есть?

Участники:
Любовь Антонова, главный редактор «Русской медиагруппы «Западная пресса».
Александр Глущенко, владелец компании «Хаус Люкс».
Никита Мусевич, генеральный директор фабрики «Нимакс».
Михаил Майстер, владелец фабрики Cinno Cillini.
Игорь Герасимчук, владелец фабрики «Дедал».
Евгения Еремина, директор компании «Балтия Мебель».

Любовь Антонова: Мебельная отрасль всегда была одной из важнейших в Калининградской области. Поэтому нам интересно знать, как вы сейчас работаете, как строится ценообразование, как идут продажи. Давайте начнем с небольшого знакомства, хотя, я уверена, многие вас в Калининграде знают.

Никита Мусевич: Наша компания специализируется на производстве мебели для HoReCa, хотя начинала фабрика «Нимакс» с того, что выпускала серийную мягкую мебель для розничного покупателя среднего класса. Поставляли диваны на российский рынок, небольшую часть продавали в Калининграде. Сегодня мебель для отелей и ресторанов занимает большую долю нашей деятельности. Если говорить о работе в целом, в плане загрузки предприятия, то я пока жаловаться не могу. Несмотря на то, что сейчас традиционный несезон для мебельщиков: лето — это всегда спад в работе.
Мы, честно говоря, большие надежды возлагаем на нашу туротрасль, для нас во многом это как лакмус — если они хорошо поработают, значит, и нам работа достанется. В предыдущие годы все активно развивалось, турпоток рос, и это давало нам повод мыслить позитивно. Сейчас мы следим за загрузкой отелей, что происходит с посещением региона. Безусловно, видно просадку, но я ожидал худшего.

Евгения Еремина: «Балтия Мебель» — достаточно молодой бренд, часть большой строительной компании «Балтия». Три года назад мы открыли ремонтное направление и как сопутствующую услугу стали предлагать производство корпусной мебели. Однако дело пошло настолько бодро, что получило серьезное развитие, и вместе с компаньоном мы создали еще одно направление — «Балтию Мебель». Работаем пока только в рамках собственных проектов — ремонтов, которые ведем. Внешние заказы есть, но мы не успеваем их обрабатывать — сейчас очередь на проектирование мебели пишется на середину сентября. Пока работа есть, как и проблемы.

Александр Глущенко: Ну, у нас очень узкая специализация. Только кухни. Уже много лет «Хаус Люкс» — дилер очень известных итальянских и немецких фабрик. Есть и собственное производство мебели, но изготавливаем мы куда меньше кухонь, чем привозим из Европы. До последних событий у меня было лучшее состояние по продаже брендовой мебели за те 25 лет, что мы существуем. Сейчас продажи идут, однако их объемы упали, хотя ни один из моих европейских партнеров не отказался от сотрудничества. Все нашли способы продолжать работать с нами. На данный момент (круглый стол состоялся 24 июня. — Прим. редакции) кухни — несанкционный товар. Мы их привозим, при этом механизм доставки усложнился — стало дороже, длиннее, но тем не менее пока работаем. Что будет дальше, сказать не могу. Живу одним днем.

Любовь Антонова: А ваше собственное производство?

Александр Глущенко: Мое производство скорее как страховочное. Когда приходят клиенты и видят, что работают профессионалы, все красиво, но бюджет не позволяет приобрести брендовую кухню из Италии или Германии, мы предлагаем свою продукцию — изготавливаем корпуса, а фасады заказываем в Италии. Эта схема позволяет сделать кухню более доступной по цене и предложить нестандартные размеры или планировочные решения. Но что будет с поставкой комплектующих после 10 июля, когда санкционный пакет заработает на полную, неясно.

Любовь Антонова: Что будет после десятого?

Михаил Майстер: Смотря у кого. Могу сказать про диваны. Он (диван) состоит из трех базовых вещей. Первая — каркас. В зависимости от того, какого уровня продукт, он может быть из ДСП, фанеры, МДФ, ДВП, «чемоданного картона», деревянного бруса, доски. С 10 июля все то, что я перечислил, будет запрещено для транзитного перемещения с территории России в Калининград, а также для продажи странами Евросоюза и всеми, кто присоединился к известным вам санкционным пакетам, на территорию Российской Федерации, включая Калининградскую область. Соответственно, возникает вопрос: где брать и как перемещать? На данный момент все эти комплектующие привозятся к нам с территории РФ. Однако из-за транзитных ограничений Литвы появилась проблема, каким образом это сюда доставить. Надо сказать, это очень сложные, туманные и плохо прогнозируемые перспективы. Нам говорят: «Ребята, переходите на контейнеры, везите морем». Но на сегодняшний день при общих прикидках стоимость контейнера в зависимости от того, где на территории РФ находится груз, в два и более раза выше той, к которой мы привыкли, оплачивая перевозку колесами через Литву. Дальше возникает масса технических и технологических вопросов. Пока мы плохо умеем работать с водным видом транспорта.
Вторая часть дивана — мягкая, то, что на профессиональном мебельном языке называется «белая»: различного рода пены, поролон, синтепон, «синтепухи»… Раньше мы поставляли их из Польши, Литвы. Уровень производимого продукта в сопредельных странах был достаточно высок, а цены весьма конкурентоспособные. Сейчас пока еще идут тоненькие ручейки этих продуктов и большинство из них мы можем завезти в Калининград, но никто не даст гарантию, что они не иссякнут. Ну и третья часть — обивочные материалы: что-то идет из Европы, что-то приходится везти из России. Поэтому снова рождаются вопросы. Как быстро мы сможем выполнять заказы? Насколько четко обеспечим ритмичность работы компаний? И наконец, на какую материальную себестоимость сможем выйти?

Любовь Антонова: А корпусная мебель?

Михаил Майстер: Возить мебель можно, но европейский рынок закрылся от наших производителей. То есть, переводя на простой язык, любой шкаф, тумбочка, стол или кухня не может быть поставлена из России на территорию Евросоюза и не может быть колесным или железнодорожным транспортом перемещена из РФ на территорию Калининграда и обратно.

Любовь Антонова: Игорь Герасимчук, у вас есть какая-то отличная от Михаила Майстера история? Вы нам очень интересны, потому что в прошлом году были одним из лучших экспортеров Северо-Западного региона.

Игорь Герасимчук: Наша компания считала и продолжает считать, что единственный вариант развития для серьезной фабрики — это экспортирование. Пятьдесят процентов продукции «Дедала» шло на экспорт, мы продавали ее в семь стран, даже в Австралию. В январе-феврале эти страны начали отваливаться. Наша фабрика делает обеденные столы, в эконом-классе мы являемся своего рода конкурентом «ИКЕА» на европейском рынке. Европейцы экспорт нам полностью отрезали, считают, что у нас нельзя заказывать мебель, потому что мы платим налоги своему государству и так поддерживаем действия на Украине. Нас из калининградских мебельщиков накрыло сильнее всех, потому что основная масса работала на местный рынок и на Россию, а мы добрую часть экспортировали. До 10 июля я исполнял действующие контракты, теперь должен попрощаться и уйти с европейского рынка.

Любовь Антонова: У вас есть план на будущее, после 10 июля?

Игорь Герасимчук: У нас есть план, и он тяжелый. Если государство услышит мебельщиков и начнет компенсировать затраты, то тот, кто работал на российский рынок, выживет. Но нам надо перестроиться. Ведь экспорт — это и страны, которые для нас не закрыты: Казахстан, Армения, Грузия, Азербайджан, Иран, — и сейчас мы туда будем делать поставки. Там есть свои сложности, многие государства ставят заградительные пошлины, потому что на Западе Россию приравнивают к Китаю. Например, в Турции заградительная пошлина 30 процентов.

Любовь Антонова: Коллеги, у вас по комплектующим какая ситуация?

Никита Мусевич: У нас с точки зрения входящего сырья ситуация, наверное, очень похожа с ситуацией Михаила Борисовича. Потому что аналогичная продукция — мягкая мебель. Но мы, занимаяськомплектацией разного рода заведений, старались предлагать максимально широкий ассортимент и дополняли его импортом. С недавних пор наши европейские коллеги были вынуждены прекратить с нами сотрудничество. И у нас образовался провал в ассортименте. Понятно, что какие-то вещи мы не сможем ни технологически, ни экономически восполнить в Калининграде, но тем не менее по ряду позиций нашлись альтернативы. Например, в Гусеве есть технопарк и одно из предприятий занимается металлом. Мы провели переговоры, дали образцы (речь о металлоконструкциях определенного типа). Ребята посмотрели, посчитали, доработали технологии, дали нам пилотную продукцию, прайсы. Качество не хуже, чем у тех же поляков. Мы с ними начали работать. Хотя я не знаю, какие будут сейчас проблемы у этих ребят с ввозом сырья и всего остального, но прецедент такой есть.

Любовь Антонова: Евгения, у вас сейчас по комплектующим какая ситуация?

Евгения Еремина: Мы мало чем отличаемся от других, половина комплектующих импортная, а вторая — внутренняя. Мы немножко, в хорошем смысле, хомяки, и есть некоторые складские запасы. Мы вообще тяготеем к складам, как-то вот сложилось. Но бесконечно забивать их невозможно, когда все закончится — встанут все. Фурнитуры не будет, что делать? И тут без разницы, на экспорт ты работаешь или на внутренний рынок.

Любовь Антонова: Давайте двинемся дальше по поводу цен. Есть парадокс, который состоит в том, что доллар стоит в районе пятидесяти рублей, а цены такие, как будто доллар стоит триста. Цены очень выросли.

Никита Мусевич: Парадокса нет никакого на самом деле. Вновь появившиеся издержки с лихвой перекрывают уменьшение курса. 
На сегодняшний день евро упал процентов на 40, а стоимость доставки из той же Польши возросла в шесть раз.

Любовь Антонова: Единственный фактор?

Игорь Герасимчук: Нет, берем, например, отечественные компании, делающие уникальный материал HPL — пластик, который наклеивается на столешницы. Всего три завода в России. Сейчас официальный курс евро чуть более 50, они продают евро по 92. Почему? Они говорят, у них дефицит бумаги, не завезти. Вот и перестраховываются. Они монополисты, с Запада сейчас не переправить пластик. Не хочешь — не бери.

Михаил Майстер: Хотел бы все-таки попробовать разъяснить, что происходит. Смотрите какая штука. В нашем прошлом опыте многих кризисов: 2008, 2000, 2014 годов — был заложен очень точный посыл, что розничная цена в калининградском магазине почти всего товара коррелируется с курсом евро или доллара. И сейчас люди заходят в магазины, переводят рублевую цену, которую видят, на сегодняшний курс и изумляются тому, что в евро все подорожало. Но надо понимать, что за последние четыре года поменялась вся парадигма ценообразования на предприятиях. Если в прошлой жизни ключевым фактором для компаний, работающих на 90 процентов на западном сырье, была стоимость евро, то сейчас этот фактор ничтожен, курс евро в наименьшей степени определяет розничную цену мебели. Появились другие факторы, которые заставляют нас повышать цену, чтобы хоть как-то удержаться на плаву и иметь положительную рентабельность продаж. Что это за факторы? Первый связан с дефицитом. В условиях дефицита мы вынуждены покупать рублевое сырье дороже. И это дороже не на проценты, это двузначные цифры. Это наша печаль и наша беда. У меня седых волос добавилось, честное слово, дорогие читатели.
Второй фактор — стоимость логистики. Приведу пример. Грузовик с раскладными механизмами из славного города Познани в Калининград стоил когда-то 600–700 евро. Сейчас мебельная компания будет долго искать грузовик и платить за него примерно 3–3,2 тысячи евро. Я думаю, всем легко посчитать разницу.
Третий фактор очень-очень важный. В прошлые годы, видя инфляцию в стране, ни одна из мебельных компаний не ушла от процесса, чтобы повысить своим сотрудникам заработную плату. То есть рублевая оценка труда в единице любой мебельной продукции сильно выросла.
Следующий фактор — ситуация перехода на других поставщиков, вследствие чего изменились финансовые параметры покупки сырья. Если раньше итальянская компания, с которой я работал 20 лет, легко грузила мне товар на 30 тысяч евро без предоплаты, то сейчас картинка другая. Мы вынуждены искать новых поставщиков и платить им 100-процентную предоплату. То есть для того чтобы вести производственную деятельность сегодня, мебельным фабрикам необходимо оборотных средств в три раза больше, чем ранее. У нас нет этих денег. Мы привлекаем их на рынке заимствований и платим процент.
Все эти факторы в совокупности значительно увеличили рублевую себестоимость нашего продукта и оторвали корреляцию курса евро к розничной цене. И это важнейшие вещи. Мы не жулики, мы жертвы обстоятельств.

Любовь Антонова: Давайте коротко про прогнозы. Не верю, что опытные бизнесмены сидят и ждут, когда ситуация рассосется. Все равно вы думаете, что делать, как делать и как перемещать. Все секреты, может, и не надо рассказывать, просто элементарный план действий на ближайшие месяц-два.

Евгения Еремина: До осени мы работой конкретно загружены — нам есть из чего делать, есть кому делать и на что делать. У нас всегда есть предоплата, процентов семьдесят. На ближайшую перспективу нескольких лет тоже есть задумки. Стратегия такая: есть сегодняшний день — и сегодня делаем вот так. Завтра будет по-другому — будем делать иначе, собственно, в этом суть предпринимательства и есть. Всегда нужно очень быстро лавировать и меняться.

Любовь Антонова: Никита, а у вас?

Никита Мусевич: План действий? Пока есть такая возможность, мы работаем, ищем решения самых насущных проблем. С переменным успехом, но тем не менее на производственный цех никто замок вешать не собирается.

Любовь Антонова: Глобально — план, чтобы найти замену в России. Найти комплектующие, сырье…

Никита Мусевич: Этот процесс идет. Мы уже многие позиции заменили российскими, но вот сейчас самое главное — разобраться со способом поставок. Очень хочется верить, что будет возможность завозить импортное сырье, но сегодня никто не сможет вам сказать ничего конкретного.

Александр Глущенко: Не прокомментирую. Потому что оптимизма мало, а негативные вещи говорить не хочу.

Любовь Антонова: А вы сегодня с оптимизмом, Михаил Борисович?

Михаил Майстер: Поделюсь планами с большим удовольствием. Это планы со вчера, я бы даже сказал, с позавчера. Стратегически фабрика Cinno Cillini всегда стремилась производить продукт высочайшего уровня качества по цене, доступной максимальному количеству наших клиентов. Видя, что значительно растет рублевая себестоимость, мы продолжаем видеть своей тактической задачей оперативную работу над рублевыми издержками, чтобы снизить по возможности оптовую и розничную цены и сделать наш продукт доступным большему количеству людей.
Ситуативной своей задачей видим предложить калининградцам, которые привыкли покупать импортную мебель, обратить внимание на наш продукт. А по поводу оптимизма… Послушайте, товары будут. Смотрите, здесь же все просто. Нам в апреле заявили из самых высоких кабинетов самые компетентные люди, разбирающиеся в рыночной экономике: «Россия входит в структурный кризис». Ну тогда необходимо обычным людям, не связанным с экономикой, объяснить, что такое структурный кризис. Это когда меняются структурные показатели в экономике. На простом языке — у нас появятся отрасли, где почти не будет конкуренции, они будут монопольные или олигопольные. Будут отрасли со средним и с невероятно высоким уровнем конкуренции. Это приведет к тому, что в этих всех трех отраслях ценообразование окажется разным. Соответственно, в монопольных цена будет расти, а качество падать. А в таких отраслях, как мебельная промышленность, качество на первых порах начнет падать (это связано с адаптацией на новые сырьевые рынки), но потом его уровень вернется как минимум на прежний, а цена продолжит падать. Потому что это будет рынок с очень высокой конкуренцией. С этой точки зрения все пойдет хорошо.

Игорь Герасимчук: Я тоже хочу оптимизма дать. Во-первых, я верю, что все будет хорошо. Почему я в это верю? Потому что, по идее, должен появиться дефицит, он неизбежен. К примеру, заводы, которые производили ДСП и львиную долю продавали на Запад, за последние два месяца снизили цены в рублях на 40 процентов. Когда им некуда будет продавать, начнется конкуренция, которая положительно скажется на нашей компании в Калининграде. Я надеюсь, что государство все-таки поможет местным компаниям покрывать издержки по перевозу грузов морем. Надо просто подождать.
По поводу экспорта на Запад. Тут тоже решаемо, мы переносим производство и продукцию на экспорт в другую страну (пока не буду говорить в какую).

Любовь Антонова: Вы не оговорились про производство?

Игорь Герасимчук: Да, мы открываем производство за рубежом, потому что нашу продукцию хотят покупать, она на 20–25 процентов дешевле, чем аналоги у моих конкурентов в Европе, и этот рынок нельзя бросать. А производство на российский рынок остается в Калининграде, потому что здесь этот рынок самый сложный и самый интересный.