Янтарю нужен дизайн

текст: Яна Тимошенко фото: Ольга Облезина, Светлана Андрюхина

Диагностировать в Калининграде дефицит талантливых дизайнеров интерьера, художников и керамистов не приходится, и мы регулярно вам о них рассказываем. Но параллельно с этим на местном рынке просто настоящий бум ювелирного дизайна: здесь есть звезды, творящие по канонам современных трендов, и Авторы-Авторы, создающие украшения в ранге изобразительного искусства. Мы отправились на разведку в мастерскую ювелира Ольги Облезиной, на чье мнение в данном вопросе точно можно положиться. Ольга — дипломированный специалист, автор уникальной техники, лауреат всевозможных конкурсов, участница не только российских, но и международных выставок.

— Начнем с банального, но неизбежного: расскажи, почему ювелирка? Есть какая-нибудь маркетинговая легенда вроде «Я с детства хотела быть ювелиром, но отучилась на юриста…»?
— Нет, все по-другому. В семнадцать лет я поступила в Тольяттинский госуниверситет на загадочную специальность «Художественный металл». На тот момент это была абсолютно новая кафедра, у руля стояли Николай и Галина Шароновы, суперпрофессионалы с именем мировой значимости, но об этом я узнала позже. А тогда мне просто хотелось учиться на дизайнера, однако по баллам ЕГЭ — спасибо дислексии, не дающей мне сполна укротить письменный русский язык, — на бюджет я прошла только на кафедру декоративно-прикладного искусства (работа с металлом). Уже приготовилась расписывать жостовские подносы, но выяснилось: буду учиться ювелирному дизайну. Так совершенно случайно я оказалась именно там, где и должна быть.

— Про случайность — вряд ли. На такой специальности необходимо иметь руки, растущие из правильного места, верно?
— До поступления я не работала с металлом, но шила, рисовала, мастерила из дерева. А в ювелирке все мои интересы гармонично сошлись в одном направлении.

— И все-таки металл!
— Но это же не ковка. Здесь не нужна какая-то особая физическая мощь. А процесс обучения у Шароновых — это, в первую очередь, про то, как уметь мыслить иначе, ломать шаблоны. На дизайнера ювелирных украшений меня учили шесть лет. Как на врача.

— Сама понимаешь, не поговорить про янтарь мы не можем. Ты родом из Самары, у тебя наверняка должен отсутствовать этот калининградский снобистский стереотип о солнечном камне.
— Стереотип о том, что украшения из янтаря — это такие тяжелые бабушкины бусы, есть и в «большой» России. Но я от него быстро избавилась. Во время учебы с подачи преподавателей регулярно участвовала в конкурсах, в том числе в биеннале авторских изделий из солнечного камня в калининградском Музее янтаря. Задача была превозмочь собственные и общественные стереотипы о янтаре и иначе раскрыть его ювелирный потенциал. С первого соприкосновения с ним в работе шаблон про бусы канул в Лету. Это уникальный материал, легкий, аморфный, с фантастически разнообразной цветовой гаммой, дающий возможность работы с объемами. Можно сказать, янтарь и подвигнул меня к переезду в Янтарный край.

— А что делать с общественным стереотипом?
— Концентрация янтаря в одном месте на планете делает его таким желанным для других, что влечет за собой проблему: в ювелирном мире это история про уникальность самого камня, а не изделий, в которых он используется. Янтарю же нужен дизайн: в массе он так и разлетается в виде все тех же бабушкиных бус по разным уголкам России.

— Почему идентичный дизайн можно встретить как у мастеров — создателей авторских украшений, так и в брендах масс-маркета? Дело в трендах?
— Несколько лет прослеживается тенденция на простые линии в дизайне. Минимализм понятен и продается. Как результат, и у мастеров, и у масс-маркета появляются похожие серии «носибельных» украшений, дизайн которых откликается у большинства. Не у всех людей есть потребность ощущать себя уникальными, многим достаточно быть «на стиле», и ювелиры отвечают на этот запрос. Авторские украшения — это про то, как ювелир может помочь покупателю себя персонализировать. Всего одна небольшая деталь в образе даст ее обладателю возможность ощутить себя исключительным.
— У тебя больше авторского, чем остромодного. Ты решила финансовый вопрос в пользу свободы творчества, а не заработка?
— Я его еще решаю. «Ботанические» украшения, ставшие моей визитной карточкой, — дизайн понятный и привлекательный для многих, соответственно, он приносит мне популярность и стабильность в заработке. Но именно эта серия побуждает людей присмотреться ко мне и другим моим работам, часто куда более сложным и по концепции, и по исполнению, делать индивидуальные заказы. При этом мои популярные броши и серьги создаются в авторской технике, которую я разработала самостоятельно и пока нюансы не раскрываю, поэтому о настоящей серийности «как у всех» речи не идет.

— Тренды меняются, но при этом в ювелирке остаются «незыблемости». Например, «гвоздь» Cartier, превратившийся в социальный маркер, символ того, что ты «добился». Для определенной прослойки этот паттерн выше стремления к уникальности, хотя они могут себе ее позволить.
— Это хорошее упоминание. Снова время вспомнить школу Шароновых: есть у меня одногруппники, которые трудятся под началом крупных европейских ювелирных домов и делятся инсайтами. Уровень там совершенно иной, и у брендов этих другая проблема: на Западе появилось новое, платежеспособное поколение, которому не нужны эти «маркеры», его ценности изменились. Дома ищут свежую кровь среди художников, чтобы перестроиться под интересы аудитории, не готовой платить просто за имя: ей необходим дизайн, идеи, новые формы. С более традиционными, брендированными изделиями марки уходят на Восток, где по-прежнему покупают логотип на коробочке.
— С дизайном мебели — нечто похожее: итальянские фабрики, предлагающие традиционный «богатый» дизайн, переориентировались с европейцев на русских, с русских — на Китай.
— Мне кажется, мы, россияне, только сейчас дошли до какого-то предела: идет слом всех старых традиций, советского наследия и девяностых, пышных двухтысячных, на руинах которых обязательно возникнет что-то новое.

— Постмодерн?
— Да уже постпостпостмодерн. Вообще, есть проблема у молодых дизайнеров — они врываются в ювелирное дело абсолютно незамутненными и представляют коллекции, будто это что-то небывалое, до чего они додумались сами: новое слово! При этом покажи их изделия любому искусствоведу, и он скажет: «Ой, ну, это было в семидесятых».
— Есть такое ощущение, что когда русские пытаются показать миру что-то русское, они неизбежно скатываются в лубок.
— Ты спрашиваешь, почему в массе используются такие избитые паттерны? Проблема в том, что мы либо не гордимся своим наследием, либо вовсе его не знаем. Дизайнеры, вошедшие в тему кокошников и балалаек «в лоб», без переосмысления, работают на поверхностных слоях. Первое, что придумалось, то и делают. Но дизайн — это когда ты отбрасываешь первый стереотипный шаблон, за ним — второй и третий. Нужно уделить больше внимания полету мысли и анализу, чтобы уйти от лубочных стереотипов, создавая русский дизайн.
— Ты практикуешь ресайклинг и апсайклинг. Можешь рассказать об этом?
— Могу. У меня в ушах — бывшие пластиковые пакеты (белые сережки, на которые в жизни не подумаешь, что они — пакеты. — Прим. авт.). Сейчас даже топовые ювелиры обратили свой взор в сторону нетрадиционных материалов: пластика, дерева, синтетических камней, титана. В принципе, дизайна и перформанса в украшениях стало больше, современники уже не так завязаны на камнях: раньше задачей ювелиров было создание достойной оправы для камня, которая не затмевала бы его красоту. Сейчас мы оцениваем изделие в целом.
— И последний вопрос. Планы есть? Какие?
— У меня в пандемию случился такой момент, когда я думала, в правильном ли направлении двигаюсь. И при этом я работала, отправляла свои изделия клиенткам. Мне столько отзывов пришло: Ольга, спасибо, ваши украшения сейчас — спасение, как глоток свежего воздуха... И тогда я поняла, что могу быть полезной. И собираюсь продолжать быть полезной. Ничего другого не хочу делать: дизайн дает мне ощущение жизни.